В. Серегин. Верховенство права: современные представления о сущности и содержании конституционного принципа.

Принцип верховенства права, наряду c демократией и правами человека, считается одним из трех столпов Совета Европы и закреплен в преамбуле Европейской конвенции по правам человека.

Эта концепция воплощена также в ряде международных инструментов в сфере прав человека и в других нормативных документах и рассматривается как основополагающий составляющий элемент любого демократического общества.

В Украине словосочетание “верховенство права” впервые было официально применено в 1995 году в Конституционном Договоре между Верховной Радой Украины и Президентом Украины, в статье 1 которого было указано, что “В Украине действует принцип верховенства Права”.

При этом слово “право” было написано с большой буквы, что, по мнению ученых, указывает на то, что эта фраза на самом деле была малопонятной даже самим составителям акта или тем, кто официально его утверждал. Ведь такое написание не вытекает из дифференцированного принципа украинской орфографии[1].

В том же 1995 году Украина присоединилась к Уставу Совета Европы, в статье 3 которого указано, что каждый член Совета Европы обязательно должен признать принцип верховенства права и осуществления прав человека и основных свобод всеми лицами, которые находятся под его юрисдикцией.

В 1996 году этот принцип был закреплен в Конституции Украины, в части 1 статьи 8 которой провозглашено, что в Украине признается и действует принцип верховенства права.

Со времен нормативного закрепления принципа верховенства права прошло уже много лет, однако, как констатируют ученые, несмотря на официальную фиксацию принципа верховенства права в Конституции Украины и на ссылку на этот принцип в ряде законов и даже в тексте присяги судей судов общей юрисдикции, сущность и содержание этого принципа остаются для большинства юристов, не говоря уже о рядовых гражданах, сокрытыми, и ему так и не удалось стать действенным принципом отечественной юридической практики ни в системе обычных судов, ни в суде конституционной юрисдикции.

Далеко неоднозначно трактуется содержание принципа верховенства права также в научной литературе. При этом диапазон мнений здесь чрезвычайно широкий – от отождествления принципа верховенства права с традиционным для бывшего советского правоведения принципом верховенства закона до понимания принципа верховенства права как исключительно верховенства справедливости и разума[2].

В Украине в настоящее время существуют несколько подходов к определению верховенства права:

1) отождествление верховенства права с верховенством закона в узком его понимании;

2) понимание верховенства права как верховенства закона в широком значении, т.е. как верховенства всех нормативно-правовых актов;

3) отождествление верховенства права с верховенством конституции;

4) отождествление верховенства права с основными правами человека;

5) приоритет принципов и норм международного права перед национальным законодательством;

6) отождествление верховенства права с верховенством разума и справедливости.

Основная причина проблем в понимании принципа верховенства права – это -терминологическая неоднозначность слова“право”, а также пренебрежение тем обстоятельством, что принцип верховенства права впервые получил доктринальное толкование в работах британских ученых, где он имеет название “rule of law”, и лишь в дальнейшем был заимствован государствами континентальной Европы и закреплен и развит в международных договорах и документах ведущих европейских организаций.

Англоязычное название принципа “rule of law” в Украине было переведено словосочетанием “верховенство права”, т.е. слово “law” было переведено “право”.

При этом в Украине никогда не учитывались отличия украинской и английской фразеологии, которые состоят в том, что в украинском языке словом “право” обозначаются два отдельных понятия:

— система (совокупность) установленных социальных общеобязательных норм(правил), которое в отечественной юриспруденции имеет название объективного права и

—возможности лица как мера его возможного поведения, так называемые субъективные права.

Так, например, когда мы говорим гражданское право, уголовное право, административное право, налоговое право мы применяем слово “право” в значении совокупности общеобязательных норм, которые относятся к определенной сфере социальных отношений.

Когда мы говорим право на труд, право на отдых, право на образование, мы применяем слово “право” в значении возможностей человека, которыми он по своему усмотрению может воспользоваться или нет.

В английском языке эти два явления обозначаются отдельными словами: понятию системы установленных социальных общеобязательных норм (правил) соответствует слово “law”, а для обозначения возможностей лица как меры его возможного поведения существует отдельное слово “right”.

Поскольку из украинского названия принципа верховенства права не усматривается,о каком именно из проявлений “права” идет речь, то довольно часто этот принцип ошибочно толкуют как верховенство прав человека.

При этом без внимания остается то, что принцип верховенства права в англоязычном варианте имеет название“rule of law”, а не “rule of (human) rights”, а также предостережение ПАСЕ, которая в резолюцииот 23.11.2007 года № 1594 отметила, что верховенство права рассматривалось основателями Совета Европы как концепция отличная от демократии и прав человека.

Кроме того, в юридических текстах слово “law” переводится на украинский язык не только словом “право”, а также и словом “закон”.

И здесь мы сталкиваемся с другой проблемой, которая состоит в наличии чрезвычайной лексической путаницы в значениях слова “закон”.

Суть этой проблемы состоит в том, что в Украине слово “закон” в его юридическом формальном значении означает лишь название нормативного акта высшей юридической силы, который принимается органом законодательной власти или референдумом[3].

Такая дефиниция слова “закон” основывается на положениях статей 75, 85, 156 Конституции Украины, в которых установлено, что единственным органом законодательной власти в Украине является парламент — Верховная Рада Украины, в полномочия которой входит принятие законов, а также, что законопроект о внесении изменений в раздел I “Общие положения”, раздел III “Выборы. Референдум” и раздел XIII “Внесение изменений в Конституцию Украины” утверждается всеукраинским референдумом, который назначается Президентом Украины.

Т.е. слово “закон” в формальном юридическом значении означает только название официального письменного документа, который принимается Верховной Радой Украины или референдумом и других значений не имеет.

Однако согласно Большому толковому словарю современного украинского языка слово “закон” имеет совсем другие значения[4].

Так, в упомянутом словаре указано, что в украинском языке основными значениями слова “закон” являются:

установленное наивысшим органом государственной власти общеобязательное правило,

а также совокупность таких общеобязательных правил.

Обратите внимание, что слово “закон” является синонимом слова “право”в значении   совокупности общеобязательных правил.

При этом важным является то, что Большой толковый словарь современного украинского языка не содержит такого значения слова “закон” как нормативного акта высшей юридической силы.

В приведенных общеупотребимых значениях слово “закон” полностью отвечает историческим значениям этого слова, которые на сегодняшний день на формальном юридическом уровне являются утраченными, однако сохранились на уровне повседневной жизни[5].

Так, в предисловии к 1-му изданию Полного собрания законов Российской империи, которое было издано в 1830 году, формальное (юридическое) понятие слова “закон” было определено так:

“В составе сего Собрания под именем Законов вмещены все постановления, ко всегдашнему исполнению от Верховной Власти или Именем Ее от учрежденных Ею мест и Правительств происшедшие.

Судебные решения имеют силу Закона единственно в тех случаях, по которым они состоялись. Но в этом правиле допущены следующие изъятия: есть судебные решения, которых сила распространена в самом их изложении на все случаи им подобные; есть другие, которые, бывши в начале частными, приняты впоследствии примером и образцом других решений, и таким образом стали общими; есть решения частные, но в них сделано изъяснение Закона общего, установлен точный смысл его, и отвергнуты толкования с разумом его несообразные. Все таковые и сим подобные судебные решения допущены в состав Собрания”.

Таким образом, во  времена Российской империи формальным юридическим значением слова “закон” было не название определенного вида нормативного акта, а это слово было общим синонимом для всех видов нормативных актов, которые принимались верховной властью.

В Полном собрании законов Российской империи нет ни одного нормативного акта, который бы имел название именно“закон”, а  это слово охватывало все разновидности законодательных актов: манифесты, положения, уставы, уложения, рескрипты, “Высочайше утвержденные” мнения Государственного Совета, именные указы и т.д.

Словом “закон” охватывались и судебные решения, которые устанавливали общие правила (нормы) или в которых давались толкования других законов.

Отсюда и общеизвестное выражение: “судебное решение вступило в законную силу”, т.е. не в юридическую силу, определенную законом, а именно в силу закона.

Слово “закон” также имело значение установленного правила (нормы), а также наряду со словом “право” имело значение совокупности таких правил.

Так например профессор Московского и Оксфордского университетов П. Виноградов в своей работе “Очерки по теории права” указывал, что

законы – это нормы, которые содержат в себе указание относительно правильного или неправильного поведения,

а также определял закон как ряд установленных правил, выполнение которых понуждается обществом, т.е. словом “закон” фактически заменял слово “право”.

Кардинальные изменения в значении слова “закон” произошли 23.04.1906 года, когда императором Николаем ІІ были утверждены “Основные Государственные Законы”, в которых было указано, что

“Государственному Совету и Государственной Думе предоставляется возбуждать предположения об отмене или изменении действующих и издания новых законов. Государь Император, в порядке верховного управления, издает, в соответствии с законами, указы, а равно повеления, необходимые для исполнения законов”.

Таким образом, в Основных Государственных Законах впервые в истории Российской империи слово “закон” было употреблено как название нормативного акта высшей юридической силы, который принимался высшим органом законодательной власти, и установлено, что император издает в соответствии с законами указы и повеления, т.е. подзаконные нормативные акты.

С того времени слово “закон” начало утрачивать свои исторические значения и формально стало означать лишь название нормативного акта высшей юридической силы.

В дальнейшем в СССР для обозначения нормативного акта, который принимался Верховным Советом СССР, не было введено отдельное слово, а было использовано слово “закон”, что на формальном уровне сужало значение этого слова лишь до названия такого нормативного акта.

Конституция Украины не исправила этот недостаток путем введения специального термина наподобие “универсал”, “статут” и т.п., а, к сожалению, для обозначения нормативного акта высшей юридической силы, который принимается парламентом или референдумом, в ней также было применено слово “закон”.

Итак,   в   современном украинском языке относительно   слова   “закон”   сложилась необычная ситуация: формально это слово означает лишь название нормативно-правового акта высшей юридической силы,   который принимается   органом   законодательной власти или референдумом, в то время как в повседневном употреблении сохранилось его историческое значение.

Слово “закон” в повседневной жизни мы употребляем, прежде всего, в значении установленного правила поведения или совокупности таких правил, как, например, в таких выражениях, как “Закон Божий” — совокупность правил поведения, установленных христианским вероучением, “сухой закон” — правило, которое запрещает употребление алкогольных напитков, “закон джунглей” и т.п.

При этом в юридических текстах и сейчас встречается применение слова “закон” в его историческом значении.

Так мы говорим, например, “закон – один для всех”, понимая под словом “закон” не письменный акт парламента, а установленное правило, которое является единым для всех.

Исправить ситуацию возможно путем внесения изменений в Конституцию Украины, определив, что нормативно-правовым актом высшей юридической силы, который принимается Верховной Радой Украины или референдумом, является не “закон”, а нормативно-правовой акт с иным названием (напр. “универсал”), и таким образом восстановить историческое значение слова “закон”, устранив лексическую путаницу и приведя современное юридическое значение этого слова с его общеупотребимым значением.

Что касается английского слова “law”, то, как отмечают западные ученые, оно происходит от латинского слова “lex”[6] и имеет такие значения:

a) все правила поведения, установленные и охраняемые властью; законодательство или обычай данной общины, государства или иной группы;

б) любое из таких правил.

Слово “law” также является синонимом не только для нормативного акта, который принимается высшим органом законодательной власти, а и для нормативных актов, которые принимаются другими органами власти, т.е. является общим синонимом для любого источника норм права[7].

На то, что слово “law” является синонимом для любого документа, которым установлены общеобязательные правила, обратил внимание и Европейский суд по правам человека, отметив в решении в деле “Крюслин против Франции”, что “Суд всегда понимал термин “закон” в его “сущностном”, а не “формальном” смысле; оно охватывает как акты уровня, низшего, чем закон, так и неписаное право[8]”.

Обратите внимание, что слово “law” в приведенных значениях полностью соответствует слову “закон” в его утраченном историческом значении, которое сохранилось на уровне повседневного употребления.

В прошлом в английском языке, слово “right” употреблялось как для обозначения субъективных прав человека, так и для обозначения совокупности установленных социальных общеобязательных норм, т.е. имело такое же двоякое значение, как и современное украинское слово “право”.

Однако в этом двойственном значении слово “right” вышло из обращения в конце восемнадцатого столетия, оставшись лишь в значении меры возможного поведения личности (субъективного права)[9].

Итак, в прошлом, как в английском, так и в украинском языке слово “закон” и слово “право” означали совокупность установленных общеобязательных норм и в этом значении были синонимами, однако, в украинском языке слово “закон” утратило это значение, а в английском языке, напротив, указанное значение утратило слово “право”.

Таким образом, употребление слова “право” при переводе слова “law” обусловлено лишь тем, что в современном формальном украинском языке для обозначения системы социальных общеобязательных норм в настоящее время употребляется только слово “право”, а не “закон”, хотя в русскоязычном переводе трактата британского профессора А.В. Дайси “Вступление к изучению конституционного права”, который был издан в 1905 году, английская фраза “rule of law” была переведена как словосочетанием“верховенство права”, так и словосочетаниями “господство закона” или “верховенство закона”, и такой перевод не вызвал никаких затруднений в его понимании, поскольку был синонимичным.

Однако в наше время перевод названия принципа “rule of law” словосочетанием “верховенство закона”, что довольно часто встречается в российской юридической литературе, приводит к искажению содержания и сущности этого принципа, поскольку этот принцип ошибочно отождествляется с советским принципом верховенства закона, который, в отличие от принципа верховенства права, означает лишь превосходство нормативного акта с таким названием над другими нормативными актами, такими как, например, указы Президента Украины или постановления Кабинета Министров Украины.

С другой стороны, слову“право”, которое присутствует в названии этого принципа, безосновательно придается значение, отличное от значения системы общеобязательных норм, в частности придается значение субъективных прав человека.

Верховенство права и права человека являются разными концепциями, однако тесно связанными, поскольку верховенство права защищает права человека через одно из своих требований, которое состоит в том, что права человека, провозглашенные в конституции страны, или в международных актах, к которым такая страна присоединилась, должны быть не только задекларированы, а реально выполняться и в случае необходимости должны получать реальную правовую защиту, прежде всего, в суде.

Отождествление этих двух концепций приводит к объединению концепции верховенства права, лишает ее собственного содержания и делает ее непригодной для практического применения[10].

Для правильного понимания сущности принципа верховенства права необходимо помнить, что слово “закон” в контексте этого принципа означает установленное общеобязательное правило (норму), независимо от того, в каком нормативном документе (акте парламента, президента, кабинета министров и т.п.) оно изложено, а слово “право” означает совокупность этих правил и не имеет значения субъективных прав человека.

Название принципа “rule of law”, эквивалентом которого в Украине является словосочетание “верховенство права”, дословно переводится как верховенство установленных общеобязательных норм или правил поведения.

В названии этого принципа отражена его основная идея — что в странах, в которых признается верховенство права, господствует (управляет) не лицо или группа лиц, какую бы должность оно или они не занимали, а правила (нормы), которые установлены в этой стране; что никто не выше таких установленных правил, а все обязаны соблюдать эти правила, в том числе и те, кто эти правила устанавливает (король, президент, правительство, парламент и т.п.).

Однако наиболее оптимальным все же является отказ от советского прошлого и внесение изменений в Конституцию Украины путем определения нормативно-правового акта высшей юридической силы, который принимается Верховной Радой Украины или референдумом, не словом “закон”, а нормативно-правовым актом с иным названием (напр. “универсал”).

Следует отметить, что на научном уровне принцип верховенства права впервые был сформулирован в конце 19 столетия английским ученым-конституционалистом профессором школы права Оксфордского университета Альбертом Венном Дайси в трактате “Вступление к изучению конституционного права”.

Именно А.В. Дайси популяризировал фразу “rule of law”, хотя она употреблялась еще с 17 столетия.

Дайси указывает, что это выражение охватывает три разные, хотя и близкие концепции.

1. Никто не может быть наказан или пострадать лично или своим имуществом иначе, чем за определенное нарушение закона, доказанное обычным законным способом в обычных судах страны. Англичанами управляет закон и только закон; у нас человек может быть наказан, но лишь за нарушение закона, а не за что-либо иное. Когда Вольтер приехал в Англию, он, прежде всего, ощутил, что он переехал из царства деспотизма в страну, где законы, возможно, и суровы, но где людьми правит закон, а не каприз.
2. Нет никого выше закона и каждый человек подчиняется обычным, а не специальным законам и подлежит юрисдикции обычных судов. Среди нас любое должностное лицо от Премьер-министра до констебля или сборщика налогов подлежит той же ответственности за каждый поступок, который не оправдывается законодательством, как и любой другой гражданин.
3. В Англии общие принципы конституции (право личной свободы или право публичных собраний) является результатом судебных решений, а не результатом принципов, изложенных в конституции. Англичане обращали гораздо больше внимания приисканию инструментов для обеспечения прав частных лиц, чем провозглашению прав человека”[11].

Рассматриваемая работа А.В. Дайси впервые была опубликована в 1885 году, и после этого переиздавалась множество раз еще при жизни автора.

Последнее восьмое прижизненное издание этойработы, которое появилось в 1914 году, представляет особый интерес, поскольку в предисловии к нему Дайси привел анализ изменений в применении верховенства права, которые произошли за 30 лет после первого издания.

Дайси с сожалением отмечает, что древнейшее почитание господства права за последние тридцать лет претерпело в Англии заметного уменьшения.

При этом наибольшую угрозу верховенству права Дайси увидел в предоставлении юрисдикционных полномочий должностным лицам, которые находятся в большей или меньшей связи с действующим правительством (и поэтому могут быть под его влиянием), что в некоторых случаях исключило, а в других – уменьшило властные полномочия судов.

Однако природа судов, подчеркивает Дайси, несовместима с ведением любых дел иных, чем судебные. Основная обязанность судьи состоит в том, чтобы действовать в строгом соответствии с нормами права. Он, прежде всего, должен избегать любого проявления несправедливости к личности. Человек, работающий в частной компании или в государственном учреждении, обязан, прежде всего, беспокоиться о том, чтобы организация, в которой он работает, эффективно функционировала. Он не смог бы этого делать, если бы был связан теми правилами, которые четко сдерживают и ограничивают действия судьи. Должностное лицо часто должно действовать со строгостью к подчиненному, чья тупость, а не совершение им намеренного правонарушения, дает основания для его увольнения. Судья же, наоборот, в большей степени заботится о том, чтобы закон строго соблюдался, чем руководствуется проявлениями собственного отношения к тому или иному лицу[12]”.

Итак, наибольшую угрозу верховенству права Дайси усматривал в предоставлении юрисдикционных полномочий (т.е. полномочий рассматривать и решать правовые споры и дела о правонарушениях, давать правовую оценку деяниям лиц или иных субъектов права, применять санкции к правонарушителям), которые, по его убеждению, должны принадлежать лишь судам, другим властным органам как государственным, так и частным.

Это обусловлено тем, что, по убеждению Дайси, любое лицо, работающее в частной компании или государственном учреждении, в первую очередь обязано заботиться об интересах этой компании или учреждения, что обусловливает то, что при принятии ею юрисдикционных решенийотносительно другого лица она не может быть в полной мере независимой, непредвзятой и беспристрастной.

Необходимо отметить, что, несмотря на признание принципа верховенства права в Уставе Совета Европы еще в 1949 году, до недавнего времени в мире не прекращались дискуссии относительно определения его сущности и содержания.

В связи с этим ПАСЕ в резолюции от 23.11.2007 года № 1594 отметила, что, несмотря на общую преданность этому принципу, отличия в терминологии и в понимании этого принципа приводят к путанице и поручила изучить этот вопрос Европейской комиссии “За демократию через право” (Венецианской комиссии).

Венецианской комиссией было проведено исследование, результаты которого были изложены в Докладе о верховенстве права (2011 год)[13].

Венецианская комиссия пришла к выводу о существовании консенсуса по отношению к основному значению понятия “верховенство права” и содержащихся в нем аспектов, и предложила определение, которое было дано Т. Бингемом, поскольку, по мнению Комиссии, оно является таковым, что наилучшим образом охватывает главные элементы этого понятия.

Имя лорда Томаса Бингема практически неизвестно в Украине, а его научные труды не были переведены на украинский язык и никогда не обсуждались в отечественной научной среде.

Однако лорд Бингем считается на Западе одним из наиболее выдающихся юристов и самым выдающимся судьей современной эпохи, которому впервые в истории Великобритании удалось занять все три важнейшие должности в судебной системе этой страны.

Его судебные решения по правам человека, лекции и печатные работы считаются такими, что содержат очень плодотворные идеи.

Что касается определения верховенства права, которое Венецианская комиссия признала, таковым, что наилучшим образом охватывает главные элементы понятия “верховенство права”, то впервые это определение было обнародовано Т. Бингемом 16.11.2006 года в ежегодной лекции в честь вице-ректора Кембриджского университета сэра Д. Уильямса.

Важно отметить, что в то время Т. Бингем занимал должность Старшего Судебного Лорда, эквивалентом которой с октября 2009 года стала должность Председателя Верховного Суда Великобритании.

Т. Бингем рассматривает верховенство права не как абстрактную конструкцию, требования которой, как считают некоторые отечественные ученые, не могут быть положены в основу судебных решений, а наоборот рассматривает его как существующий конституционный принцип, применение которого является обязательным для судей при принятии судебных решений.

В связи с этим концепция верховенства права, сформулированная Бингемом, отображает не теоретические, а современные практические представления о содержании этого принципа и фактически является его пониманием британской судебной системой.

Сердцевина принципа верховенства права определена так:

“Все лица и органы власти в государстве, как публичные, так и частные должны быть связаны и иметь право пользоваться законами, открыто принятыми, вступающими в силу (как правило) в будущем и открыто применяемыми в судах”.

Венецианская комиссия, взяв за основу определение принципа верховенства права, данное Т. Бингемом, пришла к выводу о существовании в наше время консенсуса относительно следующих необходимых составляющих верховенства права:

1. Законность, в том числе прозрачный, подотчетный и демократический процесс принятия законов.
2. Правовая определенность.
3. Запрет произвола.
4. Доступ к правосудию, который обеспечивается независимыми и беспристрастными судами.
5. Соблюдение прав человека.
6. Недискриминация и равенство перед законом.

(1) Законность (верховенство закона)

Законность, прежде всего, означает, что законы необходимо соблюдать.

Законность означает также, что никто не может быть наказан, кроме как за нарушение ранее принятого или определенного закона, и при этом сам закон не может быть нарушен безнаказанно.

(2) Правовая определенность

Тексты законов должны быть легкодоступными, а юридические нормы были четкими и точными.

Это представляется очевидным: если все связаны законом, то необходимо, чтобы без лишней сложности все могли разобраться, что же он собой представляет.

Европейский суд по правам человека также высказал свое мнение достаточно четко: “…норма не может рассматриваться как “закон”, пока она не сформулирована с достаточной точностью, что позволяет гражданину регулировать свое поведение”.

Государство должно придерживаться и выполнять принимаемые им законы.

В законе должна быть указана сфера полномочий властных субъектов для того, чтобы отдельный человек был надлежащим образом защищен от произвола.

Это требование, по мнению Бингема, отображает устоявшиеся основания для судебного контроля. Поскольку, учитывая то, что граждане демократического государства наделяют свои представительские институты правом создавать законы, которые, в случае их надлежащего принятия, связывают всех, кого они касаются, а исполнительная власть лишь воплощает эти законы в действие, нет ничего, что уполномочивало бы исполнительную власть действовать иначе, чем в строгом соответствии с этими законами.

Обратное действие норм противоречит принципу правовой определенности.

Окончательные решения национальных судов не должны подвергаться сомнениям.

Должно обеспечиваться фактическое исполнение окончательных судебных решений.

Суды должны вводить такие механизмы, которые бы позволяли избегать противоречивости и обеспечивали последовательность их судебной практики.

Парламент не должен нарушать основополагающие права человека вследствие принятия неоднозначных законов.

Закон должен выполняться на практике и должны существовать реальные возможности для его выполнения.

Необходимо оценивать, является ли закон таким, который будет выполняться фактически на практике, еще до его принятия, а также в последующем проводить проверки его эффективного выполнения.

(3) Запрет произвола

Полномочия органов власти не должны реализовываться произвольно.

Необходимо, чтобы свободное усмотрение было, как правило, узкоопределенным, а его применение имело разумное обоснование.

По мнению Бингема, свободное усмотрение должно предусматривать выбор между двумя возможными решениями или приказами, и, как правило, диапазон выбора должен очень узким.

Не существует такого понятия как безграничная свобода усмотрения, и это как раз и является тем, что требует верховенство права.

(4) Доступ к правосудию, который обеспечивается независимыми и беспристрастными судами

Любой человек должен иметь возможность обжаловать действия и решения властных органов, противоречащие его или ее правам или интересам.

Это требование определяет право на беспрепятственный доступ к суду.

Верховенство права четко требует, что судебная защита должна быть доступной и осуществляться без чрезмерных задержек. В случае необходимости, следует оказывать бесплатную юридическую помощь.

Такой вывод, подчеркивает Бингем, вытекает из принципа, что каждый является связанным и имеет право пользоваться законами, поэтому люди должны иметь возможность обратиться, в крайнем случае, в суд для определения своих прав и обязанностей.

Судебная система должна быть независимой и беспристрастной.

Независимость означает, что судебная система является свободной от внешнего влияния и не контролируется другими ветвями власти, прежде всего, исполнительной властью. Судьи не должны поддаваться политическому влиянию или манипулированию.

Беспристрастность означает, что судебная система не определяет наперед – даже внешне – результатов рассмотрения дела.

Исторической ролью судов, указывает Бингем, был и остается контроль над тем, чтобы исполнительная власть не превышала предоставленные ей полномочия. Существует неминуемая и совершенно естественная напряженность между этими двумя ветвями власти. В мире существуют страны, в которых правительство с глубоким удовлетворением относится ко всем судебным решениям, однако вряд-ли кто-нибудь из нас хотел бы жить в таких странах.

(5) Соблюдение прав человека

Соблюдение принципа верховенства права и прав человека не являются синонимами.

Утверждают, что Дайси не придавал такого содержания своей концепции верховенства права.

Однако, отмечает Бингем, Европейская комиссия постоянно рассматривает демократию, верховенство права, соблюдение прав человека и надлежащее государственное управление как неразрывно взаимосвязанные.

В то же время, отмечает Бингем, это действительно сложный вопрос.

Не существует стандарта прав человека, который был бы общепринятым даже среди цивилизованных стран.

Свободой выбора конкретного государства является признавать, что смертная казнь является жестоким и ненормальным обращением или наказанием по содержанию его конституции, и, тем не менее, утверждать, что она санкционирована той же конституцией как правомерная.

Однако в конкретном государстве, как правило, будет достигнуто определенное общее взаимопонимание, которое и определит границы прав человека, а также как последнее средство существуют суды для определения таких границ.

Верховенство права должно требовать правовой защиты для тех прав человека, которые в конкретном обществе считаются фундаментальными.

Права, наиболее связанные с верховенством права, включают в себя:

(1) право на доступ к правосудию,

(2) право на юридически компетентного судью,

(3) право быть заслушанным,

(4) невозможность повторного привлечения к уголовной ответственности за одно и то же преступление,

(5) меры, накладывающие отягощения, не должны иметь обратной силы,

(6) право на эффективные средства правовой защиты в любом споре,

(7) каждый человек, обвиняемый в совершении преступления, пользуется презумпцией невиновности, пока не будет доказана его вина,

(8) право на справедливое судебное разбирательство.

(6) Недискриминация и равенство перед законом

В законах не разрешается реализовывать дискриминацию в отношении отдельных лиц или групп.

Любое неравное обращение на основании закона запрещается, и всем людям гарантируется равная и эффективная защита от дискриминации по признаку расовой принадлежности, цвета кожи, пола, языка, религии, политического или иного мнения, национального или социального происхождения, собственности, рождения или иного статуса.

Равенство перед законом означает, что в отношении каждого лица действуют одинаковые законы, и при этом ни один индивидуум или группа не имеют особых юридических привилегий.

По мнению Бингема, высказывание судьи Джексона в Верховном Суде Соединенных Штатов в 1949 году содержит абсолютную истину:

“Не существует более эффективной практической гарантии против произвола и неразумного правления, чем требовать, чтобы правовые нормы, которые должностные лица устанавливают к меньшинству, были установлены ко всем. И наоборот, ничто не открывает двери произвольным действиям так эффективно, чем разрешение таким должностным лицам выбирать лишь некоторых, к кому они будут применять положения законодательства, таким образом, избегая политического наказания, которое бы они получили, если бы их действиями было задето большее количество людей. Для судов нет лучшего способа для обеспечения справедливости законодательства, чем требование, чтобы законы применялись одинаково”.

Подытоживая изложенное, можно сделать вывод,что общей тенденцией относительно принципа верховенства права является как можно более точная конкретизация его содержания с целью практического применения международными организациями и судами, а также государствами — членами европейского сообщества, в частности, их национальными судами.

При этом определение верховенства права, сделанное Венецианской комиссией, считается на сегодняшний день наиболее совершенным толкованием этого принципа, который является общечеловеческим достоянием современной цивилизации.

[1] Головатий. Верховенство права: глухі кути вітчизняної юридичної доктрини// [Електронний ресурс] – Режим доступу: http://www.ruleoflaw. in.ua/JID=432.

[2]Інтерв’ю з М. Козюброю//Верховенство права. Законодавчий бюлетень – К. 2005// веб-портал www.irex.kiev.ua/media.

[3]Юридична енциклопедія: В 6 т. /Редкол.: Ю70 Ю. С. Шемшученко (голова редкол.) та ін. — К.: “Укр. енцикл.”, 1998. ISBN 966-7492-00-1.

[4]Великий тлумачний словник сучасної української мови / 2-е видання Голов. ред. В. Т. Бусел. — К.: Ірпінь: ВТФ “Перун”, 2005.

[5]С. Серьогін. Верховенство права в Україні: проблеми розуміння та застосування. Монографія. // [Електронний ресурс] – Режим доступу: http://www.adverta.com.ua/texts/Verhovenstvo-prava-v-Ukraine-Seregin-S-V-Monografiya.pdf.

[6]G. Fletcher. In Honour of “Ius et Lex”. Some Thoughts on Speaking about Law// “Ius et Lex” Foundation — Warszawa 2001 [Електронний ресурс] – Режим доступу: http://www.iusetlex.pl/pdf/fletcher.pdf.

[7]Webster`s New World College Dictionary: Fourth edition/ Editorin Chief M. Agnes – Wiley Publishing, Inc., 2002.

[8]European court of human rights: Case of Kruslin v. France// [Електронний ресурс] – Режим доступу: http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx#{«fulltext»:[«Kruslin»],»documentcollectionid»:[«COMMITTEE»,»DECISIONS»,»COMMUNICATEDCASES»,»CLIN»,»ADVISORYOPINIONS»,»REPORTS»,»RESOLUTIONS»

[9]G. Fletcher. In Honour of “Ius et Lex”. Some Thoughts on Speaking about Law// “Ius et Lex” Foundation — Warszawa 2001 [Електронний ресурс] – Режим доступу: http://www.iusetlex.pl/pdf/fletcher.pdf.

[10]С. Серьогін. Верховенство права в Україні: проблеми розуміння та застосування. Монографія. // [Електронний ресурс] – Режим доступу: http://www.adverta.com.ua/texts/Verhovenstvo-prava-v-Ukraine-Seregin-S-V-Monografiya.pdf.

[11]A.V.Dicey. Introduction to the study of the law of the Constitution. Third edition — London: Macmillan&Co, 1889// [Електронний ресурс] – Режим доступу: http://constitution.org/cmt/avd/law_ con.htm.

[12]A.V. Dicey. Introduction to the study of the law of the Constitution. Eighth edition — London: Macmillan&Co, 1915// [Електронний ресурс] – Режим доступу: http://files.libertyfund.org/files/1714/0125_Bk.pdf.

[13]European commission for democracy through law (Venice commission). Report on the rule of law. Adopted by the Venice Commissionatits 86th plenary session//[Електронний ресурс] – Режим доступу: www.venice.coe.int.